Статья посвящена так называемым «непрямым» употреблениям формы императива в русском языке. Семантика императива трактуется как полисемичный комплекс, имеющий определенное главное значение (наличие импульса к совершению действия) и разные связанные с ним другие значения (употребления), ('вязи между значениями в комплексе состоят из тех или иных общих семантических признаков, которые основаны на следующих центральных взаимосвязанных условиях: «наличии импульса к совершению или представлению действия» и «призыве к адресату проявить определенную причастность по отношению к этому действию».

В статье рассматривается структура совместных построений в ходе диалога. Совместное построение имеет место в тех случаях, когда один собеседник начинает реплику, а другой собеседник заканчивает ту же самую реплику. Совместно построенные конструкции разделяются на две группы: ( I ) конструкции, которые некоторым образом расширяют реплику первого собеседника: и (2) конструкции, которые завершают реплику первого собеседника (синтаксически или семантически незаконченную). Предполагается, что говорящие обладают единым синтаксисом, а именно: синтаксическая рамка, начатая первым говорящим, заканчивается другим: координируется информация об отношениях между планированием, порождением и членением диалога; учитывается предсказуемость синтаксических моделей с целью изменения или влияния на поток информации и тему диалога.

Постулируя «трансцендентальность» человеческого мышления, автор на большом фактическом материале лингвокультурологического характера исследует сущность символа и метафоры, рассматриваемых в качестве кодов осмысления окружающего мира. В центре внимания автора когнитивные механизмы символических форм культуры. В статье выдвигается мысль о том, что язык «работает» в некоторой средней зоне содержательной шкалы, на одном полюсе которой находятся отдельные семантические признаки, а на другой - глобальные содержания, репрезентируемые лишь символически (они принадлежат коллективному «бессознательному»).

Основной целью данной работы является ареальная интерпретация процессов палатализации прибалтийских велярных в пралатышском языке при учете данных относительной хронологии. Выдвигаются предположения, что (а) результаты пралатышских палатализаций (1) прабалт. *k > c и (2) пралатышск. *k > k (средненебный звук, близкий по произношению мягким k’ и t’) совпадают с древнекривичскими континуантами рефлексов 1-й и 2-й палатализаций; что (б) результаты прабалтийские и праславянские *-skj-, *-sk’ и *zgj-, *zg- в пралатышском языке и в древнекривичском диалекте произносились одинаково как [ш’т’] и [ж’д’] соответственно. Такое состояние сохраняется в современном латышском литературном языке и в западных латышских говорах вообще. В восточнолатышских же говорах позднее происходит вторая аффрикатизация k > č (после XIV века), являющаяся (в) общим процессом в восточнолитовских (аукштайтских говорах.)

В статье исследуется происхождение одного формульною выражения, которое может пролить определенный свет на представления о смерти в кельтских культурах.

Изучаются семантико-коммуникативные особенности причинных союзов ‘потому что’ и ‘поскольку’. Демонстрируется, что данные союзы по-разному отображают логическую структуру причинного отношения: потому что — непосредственно, через смысл ‘быть причиной’, поскольку — опосредованно, через условно-следственный смысл ‘если... то’. Оба союза последовательно анализируются на основе оппозиций ассерция/презумпция, тема/рема, данное/новое, известное/неизвестное. Выявляется, в частности, отличительная особенность потому что: информация о причинной связи, выражаемая данным союзом, должна быть неизвестна слушающему с точки зрения говорящего. Предлагаемая трактовка союзов позволяет объяснить позиционные различия между ними (потому что. в отличие от поскольку, за редким исключением не начинает собой сложного предложения), а также проясняет вопрос о взаимозаменимости союзов.

В статье анализируются теоретические и практические вопросы лексических заимствований на обширном материале русской эмигрантской прессы первой «волны». Предлагается тематическая (идеографическая) классификация, обсуждаются способы ввода лексических заимствований, рассматриваются типы так называемых «ложных друзей» (faux-amis)

реди собственных имен древнего населения староассирийских колоний в Малой Азии сохраняются архаические общеиндоевропейские типы сложения двух именных основ, связываемых соположением или соединительным тематическим гласным *-о- > анат. -а- (в частности, с последними элементами nega- «сестра», hšu- «рожденный» и с *sor- «женщина»), а также образуемых сочетанием существительного и следующего за ним постпозитивного притяжательного местоимения. Имена от индоевропейских основ образуются тематическим гласным и суффиксами -nu-, -um/wan-, -ala-, -ili-. Термины древнеанатолийского происхождения tuzi-nnum (хет. tuzzi «войско») и ubadinnu (из лувийск. upa-ti-t «надел») помогают восстановить древнюю систему феодальных услуг.

Письменная и устная манифестации языка — это отдельные формы существования данного языка. Устная форма, разумеется, первична в историческом аспекте, однако письменная форма не является чисто внешней оболочкой по отношению к устной, но представляет собой достаточно автономную систему, в определенной мере влияющую на устную (и, разумеется, испытывающую влияние со стороны последней). На примере ряда особенностей старого русского правописания — в основном с привлечением поэтических текстов первой половины XIX века — демонстрируется его высокая функциональная нагруженность, его тесная связь с планом содержания текста, из чего вытекает необходимость сохранения оригинального правописания для аутентичной передачи русских классических литературных текстов.